На окраине посёлка совхоза Центральный ежегодно базировался временный аэродром, где заправлялся и взлетал на хим.обработку полей самолёт Ан-2. Аэродром находился у пересечения шоссе на Тёпло-Огорёвск и грунтовой дороги на Суры. Когда велось опыление, мы часто туда приезжали и в качестве зрителей наблюдали за всем, что происходило, заправка химикатами, топливом, руление, взлёт и посадка. Поскольку все ближайшие поля, посадки, леса и речки и водоёмы «принадлежали» нам, мы бывали везде.
Однажды мы с моим приятелем, Вовкой Морозовым (Володя для меня тогда Вовка, я для него Сашка), в то время, когда Ан-2 вёл химическую обработку полей, «вычислили» где летает Ан-2, направились в зону его работы, дабы посмотреть поближе в полёте. Разворот самолёт проводил на высоте метров 200, а гон над полем на высоте 10-15 метров. Передвигаясь по кукурузному полю, мы наконец вышли на линию гона. Это было здорово! Пятитонная громадина с огромной скоростью, на высоте, на которой мы отчётливо различали лица лётчиков, с ревущим двигателем пронеслась над нами и облила нас аммиачной жидкостью. Решив более не принимать на себя вонючий душ, оправились домой. Не знаю, как встретили Вовку, но мне бабушки выговорили за мою вонючесть, ибо пока шли, запах выветрился только отчасти, основное мы принесли домой
Следующий эпизод произошёл по всем признакам, в середине августа 1969 года. Я тогда после сдачи вступительного экзамена в техникум, приехал в Суры из Богородицка на велосипеде. Ехал через Черняевку на совхоз Центральный и далее в Суры, вся дорога от дома порядка 35 км. На следующий день, после обеда с ребятами обсуждали, чем заняться и решили съездить в Центральный на аэродром. Нас тогда было человек шесть. Подъехали, постояли, посмотрели и решили попытать удачи, спросить прокатится на самолёте. Детская наивность, конечно, но за спрос денег не берут. Самолёт в воздухе, спрашиваем у техника, который обслуживает самолёт. И о, чудо появилась надежда, он говорит:
- Сейчас поговорю с лётчиком
При очередной посадке и техник заходит в кабину, а выйдя из неё, подзывает меня и говорит:
- Соберите все флажки и не всех сразу, а по двое вас прокатят.
Аэродром хоть и временный, и самолёт на нём единственный, но оборудован по всем правилам для маленьких аэродромов, трава скошена, флажки расставлены. Мы мгновенно бросились за флажками. При следующей посадке и заправке нас пригласили в самолёт. Первыми были я и Сашка Мячин, парнишка, года на три меня моложе. Дверь в салон закрыли, запустили двигатель, мы прильнули к иллюминаторам. Командир (это я уже потом определил, когда ознакомился с авиацией ближе. Командир сидит слева) сквозь шум двигателя говорит:
- Один из вас может пройти в кабину
Я бросил взгляд на Сашку, тот не отрываясь, смотрел в иллюминатор, я пошёл в сторону кабины. Лётчик даёт мотору взлётный режим, отпускает тормоза, самолёт подскакивая на кочках, начинает разбег, увеличивая скорость. Стоя в проходе между лётчиков я вижу как опускается капот двигателя, от земли отрывается хвостовое колесо, самолёт принимает горизонтальное положение. Вскоре тряска разбега прекратилась, самолёт поднимая капот оторвался от земли начал набор высоты. Высота набрана и передо мной открылась великолепная панорама лесов, полей, лощин. Взлёт происходил по курсу чуть правее от Суров, когда высота набрана и нужный доворот был выполнен командир криком, перебивая шум мотора кричит:
- Где деревня, из которой вы приехали?
Нужно сказать, что в ориентировке я несколько растерялся, вначале чётко видел Цыгановский лес, знакомые поля, дороги, но потом всё перепуталось. Я показал рукой в предполагаемое направление. Командир помотал головой и показал точно на Суры. Ему сверху видно всё и откуда мы приехали, он видел и знал. Прилетели на поле, в несколько заходов прошли над ним сбросили удобрение, я в процессе полёта немножко сориентировался и узнал дорогу, по которой ехал вчера. Стремясь перекричать мотор, сказал об этом лётчику. Не знаю, слышал ли он меня, он был в наушниках, сделал кивок. Время от времени поглядывал на Сашку, тот всё также, не отрываясь, смотрел в иллюминатор. Меня поразило моё положение при развороте, горизонт располагался к самолёту под углом, а меня никуда не сносило, как стоял ровно в проёме, так и оставался, до выравнивания самолёта параллельно линии горизонта. Загрузка химикатами выработана, самолёт, снижаясь, заходит на посадку. Сели, заруливаем, я поблагодарил лётчиков, выходим из самолёта. По двое слетала вся наша компания. Это был завершающий лётный день в том сезоне на Центральном. Командир тогда нарушил все авиационные правила, подняв нас в воздух, такое в авиации бывает. То, что он нам подарил, мне запомнилось навсегда, за что остаюсь ему безмерно благодарен, думаю в этом едина вся наша компания. Понаблюдав ещё за полётами, мы довольные оседлали свои велосипеды отправились в Суры
С самолётами, летавшими на «химии», я столкнулся, позже, когда был на Харьковском авиаремонтном заводе. Они стояли рядком, в ожидании ремонта и от них шёл специфический запах удобрений, который был мне знаком по запаху со склада удобрений в Сурах. Днище фюзеляжа у них было коррозировано и при ремонте переклёпывалось на новое, а запах, он оставался навсегда, только после ремонте его было чуть меньше